Пение

[FerrIT]

Как большинство советских школьников, я посещал уроки музыки и пел, фальшивя и подвывая, "Эх, дороги, пыль да туман" или "И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди".





Ни голоса, ни слуха у меня никогда не было, но было страшное желание петь, может именно поэтому меня взяли в школьный хор.

В школьном хоре не надо петь красиво, знать ноты или улавливать разницу между альтом и сопрано.

Мой голос можно было охарактеризовать "от альта к сопрано и обратно", то есть начинал я петь почти басом, а к середине песни срывалась до фальцета.

В школьном хоре главное - петь громко и от души, то есть пропуская через себя и осмысленно выпаливая "небо утреннего стяг, в жизни важен первый шаг".





Чтобы у кажого слушающего, глядя в наши одухотворенные лица, не было сомнений, что мы-то сделали свой первый шаг в правильном направлении.

А уж что там получится - какофония или гармония - не столь важно, ибо все шероховатости и изъяны детского пения будут не слышны за апокалиптическими ударами по клавишам старого пианино - наша учительница музыки опускала свои пальцы на клавиши так, будто забивала сваи.

Пение меня окрыляло, я пел везде и всегда: на улице, в ванной, в лифте, и в один прекрасный миг мне даже показалось, что я уже почти достиг амплитуды Монсеррат Кабалье... Пока один эпизод не сбросил меня с небес на землю:

я ехал в лифте и во весь голос исполнял песню группы "Альянс" - "На заре голоса зовут меня" (по-моему, это была единственная песня у Альянса).

И вот это "на зарееее" надо было тянуть, а в лифте была отличнейшая акустика, и я чувствовал себя по меньшей мере солистом, выступающим в Колонном зале Дома Союзов.

Финальный куплет чётко совпал с приездом лифта на первый этаж.

Каково же было моё изумление, когда я увидел лица неблагодарных слушателей, ожидающих лифт - их скрючило от смеха, одна тётя даже размазала комковатую тушь по щекам.

И когда вместо Монсеррат Кабалье из лифта вышел парень в красной шапке с помпоном и ростом чуть выше табуретки, они буквально застонали..

В тот миг я понял, что моё пение - это отнюдь не елей на уши окружающих.

С тех пор я затаился и пою исключительно в ванной, и только шум воды является моим благодарным слушателем.

Правда, признаюсь, алкогольные пары творят со мной чудеса и отбрасывают в те далекие времена, когда я считал себя родственником Кабалье по музыкальной линии.

Самое страшное в этот момент, если рядом окажется изобретение японских камикадзе - караоке.

Я, получая приглашение на какую-нибудь вечеринку, спрашиваю: "Там караоке не будет? Тогда я приду".