Да-да-да, у нас ведь будет огромная спальня, и на лепнине ангелочки золоченые такие, да. И здоровенная кровать, и гигантское розовое покрывало, не большое, а именно гигантское, да-да-да. Стоп! Не только покрывало, а вообще все должно быть розовым. Подушки розовые, трюмо от пола до потолка розовое, сто, нет, лучше двести розовых флаконов с духами, в углах четыре розовых торшера и миленькая такая розовая собачка, да-да-да. Я очень люблю собачек и думаю, что обязательно есть какая-то именно розовая порода. Так вот, миленькая розовая собачка у меня на руках, а я вся такая полулежу на розовом покрывале и обязательно читаю что-нибудь умное. Вот этот, как его, Коэльо – ведь умное? Хотя надо узнать сначала, бывает Коэльо в розовой обложке, или нет. Нет? А я хочу. Ну, или я читаю «Лизу», про Андрея Губина, вот что я читаю. На мне розовые трусики и розовая маечка с сердечками. Значит, у меня миленькая розовая собачка, журнал, я лежу вся в розовом, улыбаюсь и жду. Как это – кого жду? Я лежу, улыбаюсь и жду его.
Тут розовые двери распахиваются, и первое, что я вижу – вот такая охапка розовых роз, штук сто пятьдесят, не меньше! Ну ладно, ладно, пусть сто пятьдесят одна! Он входит, я утопаю в цветах, они пахнут этим…Чем пахнут розовые розы? Наверное, розовым маслом. Я утопаю в цветах и запахах розового масла, он поднимает меня на руки и несет к кровати. И тут я, конечно, зову прислугу, да-да-да. Я зову прислугу и говорю, чтобы мне принесли клубники со сливками, а ему…Ему, конечно, шампанского, настоящие принцы все пьют только шампанское, и только розовое. Я ем клубнику, он признается мне в любви сто тысяч раз и пьет шампанское. А потом я одеваюсь – конечно, в розовое платье со стразами и розовые туфли (это он мне подарил) – и мы на его розовом Ягуаре едем обедать, да-да-да. И вся его охрана, человек чтоб двадцать, за нами. На розовом джипе с такими широкими колесами, и обязательно с мигалкой. За обедом мы, конечно, обсудим наш отпуск – ведь я в этом году не хочу в Париж, конечно нет, там одни негры в этом Париже. Я придумала! Мы полетим в Ниццу или, еще лучше, в Верону. Я такая умница! Он целует мне руку и гордится мной, и тут входит охранник и приносит наши авиабилеты в розовом конверте, вот.
А вечером я обязательно познакомлю его с мамой и папой. Мои мама и папа – они же такие чудные, мусечка и пусечка, да-да-да. И мама обязательно будет распрашивать его, слушает ли он Николая Баскова, и какую пластинку. И папа расскажет, как это хорошо – быть нефтетрейдером, потому что все нефтетрейдеры «настоящие русские мужики», прямо как мой папа. И я тоже скажу про нефтетрейдеров, мне очень нравится это слово, я сама его выучила. А он…А он… Он расскажет им про своих папу и маму, и что они живут в Жуковке, и ведь это совсем рядом с нами, и папа у него какой-то то ли министр, то ли депутат, а вот у мамы целый парфюмерный магазин, я запомнила. И еще он расскажет про институт, ведь он уже на втором курсе, совсем взрослый! И конечно, мусечка и пусечка будет его хвалить, он им обязательно понравится, он же такой милый! И они обязательно пригласят его к нам на дачу!
Конечно, потом мы поедем домой, и он будет в машине ко мне приставать, но я так прямо сразу ему скажу, что нет, что нельзя, что мы еще должны разобраться в собственных чувствах! Иначе – мне мама говорила – все у нас пойдет наперекосяк и мы будем несчастливы. Он, конечно, огорчится, но все равно обязательно будет стоять внизу и смотреть в мое окно, а мы с миленькой розовой собачкой станем махать ему рукой. Только недолго, ведь надо еще по пунктам записать все, что произошло за день, в розовый дневник, и непременно думать над предложениями. Если не думать над предложениями – потом читать совсем неинтересно, да-да-да, я же пробовала.