Воспоминание о "Восходе" - подведомственнном лагере, принадлежащем организации работников МПС.
МПС восход не стал лучшей страницей в моей жизни.
читать дальшеДетишки там были - гадость редкая, жизнь шла по законам стаи, а пионервожатые нашего отряда - Миша и Лена - в процесс не вмешивались, потому что все время были в комнате по соседству с нашей спальней нашем корпусе - лежали там в одной постели и днем и ночью, укрытые одеялом. (По моим девятилетним соображениям - они тяжело болели и находились в изоляторе - и когда вожатые с опухшими лицами все-таки выползали на линейку, мне было их жалко - как можно так над больными издеваться?!)
Выстояв несколько кулачных раундов с некоторыми представителями отряда, я расставил точки на i - отныне предпочитали со мной не связываться и с ними проблем в дальнейшем не было. Был взаимный уважительный нейтралитет. (Последняя вялая попытка окружить меня стаей, закончилась нанесением увечий нескольким бойцам - доской со ржавыми гвозядями, которую я оторвал от забора. После чего мы заключили пакт о ненападении, который железно соблюдался).
Хуже вышло общаться со старшим отрядом. Трое-четверо самых взрослых и подлых мирно царствовали над остальными двумя десятками - карая виноватых и награждая отличившихся - а на роль изгоя выбрали... нет не меня, для этого у них хватило мозгов... а тихого Саню.
Саня, конечно был законченным шибздиком - этого даже я не мог не признать.
Любил часами лежать в койке без нижнего белья, задумчиво рассматривая как устроено его тело в нижних областях. Писался в постель. Боялся всего на свете. А еще устроил на подоконнике лазарет - выставил рядами коробочки из-под спичек и расселял там прихлопнутых изувеченных комаров. По утрам, проткнув палец булавкой, Саня сцеживал в каждую коробочку по капле крови своим колченогим питомцам, хоронил умерших и бродил по палате, подбирая с выкрашенных рыжей масляной краской половиц новых питомцев.
С моей точки зрения Саня был очень похож на святого дервиша - именно такими я представлял их по книжкам - образ дополняли сухие, всегда сжатые потрескавшиеся губы, спутанные длинные волосы, слипшиеся в комковатые прядки, сутулая спина, несвязная речь и способность плакать часами.
Не то, чтобы Саня был существом, с которым мне хотелось много общаться, но то, что вытворяли с ним остальные было для меня постоянным источником мучений.
Парни сморкались ему в простыни. Поднимали ночью на флагшток Санины большие трусы в цветочек. Разорвали на мелкие куски его любимую плюшевую собачку. Заставляли часами стоять босиком на холодном полу рядом с койкой одного из "царей".
Попытки взывать к совести юных крокодилов были обречены на провал - они просто не понимали к чему я тут веду эти пламенные речи.А других способов воздействия у меня не было.
Все произошло, когда за какую-то очередную "провинность" палата приняла решение выпороть Саню. Его раздели и привязали к кровати простынями, приготовили какие-то ремни...
Я до последнего сидел на подоконнике и, как заведенный, повторял: "Вы не смеете этого сделать!"
- Пойми же, - говорил мне Антон - один из местных шестерок. - Это надо! Ему это самому полезно! Он же наябедничал - ябедничать плохо!
Дальнейшую часть истории мне бы очень хотелось переписать. Правда. Тем более, что все было в моей власти. Я мог позвать вожатых. Я мог просто встать перед этой чертовой койкой столбом - и вря ли кто-нибудь посмел со мной связываться (по лагерю и так ходили слухи, что я "психованный" и что могу убить любого).
Но вместо этого я спрыгнул с подоконника во двор и сидел там между зарослей дикой малины, слушая полузадушенные визги Сани и шлепки ремня.
А вечером в столовой у меня случилась истерика. Я встал, подошел к столику, за которым сидели цари и, подняв этот столик, высыпал им на головы тарелки с кашей и стаканы с компотом. Серьезно поранив всех парней, у одного из них была, например, разбита голова.
А на разбирательстве долго орал о том, что это не лагерь, эта тюрьма и что вожатых нет, и что все озверели, и чтобы немедленно приехали мои родители и "я им все расскажу!!!"
Новая вожатая, пожилая молчаливая тетка, пришла к нам уже наутро - Миша с Леной куда-то испарились. А спустя несколько дней из лагеря меня забрала срочно вызванная мама.
Поэтому я не знаю, чем закончилась эта смена.
хотя нет, я понимаю, что ничего не случается вдруг. но и толпа- страшная вещь. ей сложно сопротивляться, как с той, так и с другой стороны..
а по поводу переписать историю...в женском колективе такие ситуации случаются, но реже чем в мужском. мне участвовать или присутсвовать слава богу не довелось.. но если бы... не знаю.. не могу с уверенностью сказать, что побежала бы к вожатым, огрела бы кого нибудь доской.. скорее нет...
У нас круче. Назывался соответственно - "Дзержинец". Строгого режима, как грится... Обнесенный халявной колючей проволокой, оставшейся после оборудования областных исправительно-трудовых учреждений.
Лагерь располагался в живописном сосновом бору, кажется под Тольятти. Я точно не помню, мне тогда было меньше восьми лет. Сначала заставили натереть кирпичи и мелки разных цветов, потом из сосновых шишек выкладывали контуры названия отряда и посыпали этим самым тертым цветным кирпичом и песком, крашеным мелками...
Детишки тоже были разные, но возраст примерно один. Со мной тоже мало, кто связывался, поскольку я сразу боли не чувствую, а в драке это полезно. И в этом лагере меня до конца смены удержали только меркантильные побуждения: был общий костер ночью и на выпуске давали вские вкусности. Тогда меня еще можно было этим купить...
Вот в другом лагере тоже вызвали маму и сдали меня от греха... С половины смены...
Слушай, мы точно не родственники?
А что, ты уже созрел для рыданий и падений на грудь? Боюсь, мне тебя не удержать...
А я в лагере надрала задницу мальчишке, который надо мной издевался. Как потом оказалось, влюблен был. Но била я его методично и мучительно долго. Бедняга терпел )